Первая за последние три года личная встреча Президента России и Председателя КНР, приуроченная к открытию игр зимней Олимпиады в Пекине, пройдет в условиях актуализации ряда международных тенденций и событий, непосредственно затрагивающих национальные интересы России:

выход отношений Москвы с коллективным Западом на грань открытого и долговременного противостояния, чреватого блокированием дальнейшего поиска взаимоприемлемых решений; 

ситуация в Казахстане, высветившая текущие и потенциальные риски для позиций России не только в Центральной Азии, но и в более широком евразийском, а потенциально и глобальном контексте, последствия которой требуют особого анализа совместно с партнёрами по ШОС.

В этой связи перспективы российско-китайского партнерства, конкретные пути реализации тезиса о взаимной поддержке, неизменно присутствующего в двусторонних документах последних двух десятилетий, обретают дополнительную актуальность.

Исходя из этого, в ходе визита в КНР, на наш взгляд, целесообразно усилить российские позиции на следующих направлениях.

Используя позитивную инерцию договоренностей последних лет, в том числе связанных с празднованием 20-летия Договора о добрососедстве, мире и дружбе, в ходе визита в КНР В.В. Путина целесообразно в очередной раз обратить внимание партнеров на общность задач двух стран по противодействию проникновению внерегиональных сил (прежде всего НАТО) вглубь Евразии. Насущным при этом выглядит тезис о том, что намерение включить в Североатлантический союз очередные республики бывшего СССР - удар не только по России, но и по Китаю, поскольку приближение военной инфраструктуры НАТО вплотную к Центрально-азиатскому региону - это не только усиление военных рисков для западных районов КНР, но и потенциальное осложнение условий для реализации инициативы «Пояса и Пути». Отражение в совместных документах по итогам февральских переговоров такого скоординированного видения укрепило бы позиции России в сложном диалоге с Западом. 

Одновременно (и в качестве «ответного» шага навстречу аналогичным по остроте интересам КНР) было бы важно поставить вопрос о более плотном взаимодействии в АТР в плане противодействия попыткам США выстроить новые военные блоки для сдерживания Китая. 

В итоге речь могла бы идти о принятии  в ближайшее время в отдельной совместной Декларации о международной безопасности, в которой стороны заявили бы о принципе неделимости безопасности и недопустимости пересечения «красных линий» (о чем неоднократно говорила Россия), зафиксировали бы общность подходов обеих стран к обеспечению мира и стабильности в Евроатлантическом и Азиатско-Тихоокеанском регионах. 

С точки зрения январских событий в Казахстане важным видится привлечение внимания китайской стороны к эффективности военной и военно-политической структуры ОДКБ для предотвращения сценариев «цветных революций». Параллельно с подспудным привлечением взгляда на способность России быстро реагировать на подобные кризисы имело бы смысл вновь обратиться к задаче дальнейшего продвижения военно-политического взаимодействия России и ОДКБ с КНР, что по сути означало бы формирование оборонного (военного) компонента ШОС, уже не первый год обсуждающегося на различных площадках. Рост взаимного доверия в таком взаимодействии, в том числе, исключил бы риски различных спекуляций: например, о том, что события вокруг Казахстана (включая «быстрый вывод сил ОДКБ») проявили «конкурентность геополитических целей РФ и КНР» в регионе. Выдержанное в доверительном контексте единое видение оценок ситуации в Казахстане и вокруг него, зафиксированное в документах предстоящих российско-китайских переговоров, представляется важным для России и её внешней политики.

По-прежнему актуальным видится подтверждение и дальнейшее развитие декларированной в документах последних лет широкой повестки двустороннего сотрудничества - от политической («вечный мир на границе - краеугольный камень отношений») до  практической сферы («стратегический характер» торгово-экономического, энергетического и иного взаимодействия). 

На фоне осложнившегося диалога РФ с Западом возрастает актуальность сотрудничества в финансовой и банковской сфере (расчеты в национальных валютах, введение автономной системы платежей и т.п.). В этой связи и в развитие договоренности министров иностранных дел КНР и РФ в Гуйлине в марте 2021 г. о защите российско-китайских торгово-экономических и инвестиционно-финансовых отношений от неблагоприятного воздействия извне стороны могли бы включить в итоговый документ саммита пассаж о готовности координировать политику по противодействию нелегитимному санкционному давлению со стороны США и Запада. 

Внимания требует энергетическое сотрудничество, том числе его потенциально проблемный аспект - газопровод через Монголию, требующий более глубокой экспертной проработки. По-прежнему важным представляется для России и давний вопрос о китайских инвестициях - однако в форме, которая не носила бы «связанного» характера, а была бы ориентирована на российский производственный сектор. 

С учетом негативного влияния последствий пандемии на экономику и на основе мер по их преодолению, предпринимаемых правительствами двух стран, обе стороны могли бы заявить о готовности активизировать обмен  опытом и эффективное взаимодействие в данной сфере.

В развитие «Совместного заявления РФ и КНР о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути» (май 2015 г.), было бы целесообразно снять остающиеся неопределенности при выстраивании Китаем геоэкономических структур, например ВРЭП, без учета российских интересов.